"Примадонны" местного Бродвея

5328

Режиссер, поставивший известную бродвейскую комедию на местной актюбинской сцене, собиравшую аншлаги в премьерную неделю и несколькими днями позже, рассказал abctv.kz почему не считает этот город театральным.

"Примадонны" местного Бродвея

Приглашенный российский режиссер Алексей Орлов поставил на сцене Актюбинского театра имени Тахави Ахтанова комедию положений "Примадонны", которая на протяжении почти десяти недель имела бешеный успех, аншлаги в премьерную неделю и в дни закрытия театрального сезона.



Завязка событий представляет собой бродячий сюжет. Два освистанных актера натыкаются на объявление умирающей богатой дамы о поиске племянников — Макса и Стива. Веря в свою гениальность и горя желанием добыть денег на постановку Шекспира, Лео склоняет Джека представиться потерявшимися наследниками. Но тут выясняется, что Макс и Стив — это Максин и Стефания, то есть… девушки! Героям приходится перевоплощаться в племянниц. Все заканчивается хеппи-эндом. От тюрьмы аферистов спасает любовь. Смешно! Зрители в восторге!  

Какие проблемы у Актюбинского драматического театра? Почему Актобе не театральный город? Об этом и многом другом корреспондент abctv.kz узнал у режиссера Алексея Орлова. 

– Расскажите немного о себе.

– Родился я в Казахстане, в Петропавловске. Окончил Челябинский институт искусств по специальности "Режиссер драмы". Мастера курса – художественный руководитель Челябинского камерного театра Виктория Мещанинова и Виктор Дель, который сейчас живет в Германии, где у него есть свой частный театр. Вдвоем они являются учениками Георгия Товстоногова.

Полтора года я работал в Златоусте, пять лет – в Актюбинске, затем три года в родном Петропавловске и шесть лет в Якутске. После Якутска два года был в свободном поиске – болтался, так сказать, по свету. Сейчас работаю в Чайковском театре драмы и комедии (Пермский край).

– Но ведь на театральное поприще Вы попали не сразу?

– По первой профессии я техник-электрик: после службы в армии поступил в Челябинский политех, но после третьего курса понял, что хочу связать жизнь с театром, ведь 15 лет подряд я играл в народном театре родного города и поступил в Челябинский институт культуры (ныне Академия культуры и искусства), который все называли "Кулек". Моя мама, филолог по образованию, привила мне хорошую культуру, четкие нравственные рамки, доходящие до некоторого аристократизма, и внутреннюю цензуру, что тоже повлияло в конечном итоге на выбор профессии. В моем детстве были нормальные и добрые книги.  

– Вы уже не впервые в Актобе. Какие наиболее значимые для Вас спектакли были поставлены на сцене Актюбинского драматического театра имени Тахави Ахтанова?

– Комедия "Эти свободные бабочки" Леонида Герша. "Маленькие трагедии" Александра Пушкина. Оба спектакля фестивальные и довольно долго шли в театре. Мы их возили в Жезказган и Караганду. "Бабочки" в 1996 году в Жезказгане заняли третье место. А в 1999 году "Маленькие трагедии" удостоились Гран-при по сценографии в Караганде.         

– Театр 1990-х годов и нынешнее время. Видите ли Вы разницу?

– За годы отсутствия в Актобе могу уверенно сказать, что здешний театр 1990-х и сегодняшний – небо и земля, разница весьма заметная. Я имею в виду здание. В то время театр представлял собой весьма удручающее зрелище. Сейчас это дворец, но свет абсолютно не подходит театру.

В настоящее время Актобе по ряду причин, в том числе и миграционным, не является театральным. Но ситуация вполне поправимая. Вот, например, директор Семипалатинского театра Яков Горельников заключает договоры с актерами из Барнаула, и это дает хорошие результаты. Географическое положение Актобе позволяет приглашать актеров из Оренбурга, Самары, Саратова, Челябинска, что, думаю, тоже принесет определенные культурные дивиденды.

– Но неужели нет положительной динамики?

– Я бы так не сказал. Когда я работал здесь в 1990-х годах, то на спектакль приходило по 50, максимум по 100 зрителей, учитывая, что в зале 300 мест. Сейчас же за два месяца покупаются билеты на рядовые спектакли. Хотя и не всегда. То есть за счет хорошей режиссуры, репертуара и игры актеров зритель идет в театр. Просыпается интерес. Есть, конечно, и эффект сарафанного радио, когда кто-то кому-то рассказывает, какая классная постановка на сцене.   

– Если говорить о творческом пространстве. Сейчас в театре три труппы: русская драматическая, казахская драматическая и казахский эстрадный коллектив. Необходимо ли разделение?  

– В принципе, и тогда дружно уживались, и сейчас, смотрю, неплохо соседствуют. Но с другой стороны, это всегда мешало. Сейчас еще и третий театр появился. Люди-то родные, давно знакомы, трений между собой нет. Но пространство одно, площадка одна, цеха одни – столярка, пошив и так далее. Как в 1990-е это мешало спокойно, полноценно, профессионально, не торопясь, сделать спектакль, так и сейчас.

В настоящее время строится здание новой филармонии, наверное, эстрадный театр "Екі езу" переедет туда. Все-таки эстрада – это не драматическое искусство. Насколько я знаю, в планах у акима области Бердыбека Сапарбаева – строительство казахского драматическеого театра. Вот это будет отлично! Никто никого стеснять не будет. В принципе, не так много в Казахстане театров, где совмещены труппы.

– Нынешний отечественный театр, наверное, не сможет прокормить себя сам?

– Нет, конечно. Театр – бюджетная организация. А продажа билетов является дополнительным финансированием. С советских времен это называлось и называется планово-убыточным предприятием. В России то же самое, так что не удивляйтесь.   

– Есть ли различия между казахстанской и российской сценой?

– В принципе, нет. Хотя вот какая деталь. В России существует цензура. Есть вещи, которые официально запрещены. Например, древнеславянские символы и узоры отнесены к свастичным символам. И вот я, как режиссер, ставлю спектакль о древних славянах или, скажем, сказку "Финист – ясный сокол" и хочу, чтобы персонажи вышли на сцену, как наши пращуры, в своих древних одеяниях. А у меня здесь выдержка висит из Уголовного кодекса со статьей, согласно которой, я и директор театра можем сесть по обвинению в экстремизме, если хоть один древнеславянский символ появится на сцене.

Это частный пример. На самом деле красных флажков гораздо больше. Есть еще и негласная цензура.

– Ваша постановка бродвейского спектакля "Примадонны" имела бешеный успех в Актобе до самого закрытия театрального сезона. За несколько дней до премьеры в кассах уже не было билетов. И все время, пока на сцене Театра драмы имени Тахави Ахтанова шел спектакль, а это почти десять недель, интерес зрителей к нему не ослабевал. Русская труппа закрыла 52-й театральный сезон на мажорной ноте, показав на прощание театралам спектакль "Примадонны", потому что опять был аншлаг. В чем секрет? Вы сами смотрели постановки других режиссеров этой пьесы?

– Даже не могу сказать, в чем особенность или секрет моего спектакля. А вот постановки других режиссеров я не видел.

– То есть не нужно было отходить от каких-то штампов и клише, переваривать впечатления от увиденного ранее, потому что все ставилось с чистого листа?

– Да. Я специально так и сделал. Есть один существенный минус в русской труппе Актюбинского драматического театра – нет мэтров. Но, несмотря на это, спектакль удался, вы это сами видите.

– "Примадонны" – это кассовый спектакль?              

– Да. Он на любой сцене проходит с аншлагом. Впервые я его поставил в Чайковском театре драмы и комедии Пермского края.

Семен Данилов

Telegram
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА НАС В TELEGRAM Узнавайте о новостях первыми
Подписаться